Певец Валерий Леонтьев рассказал, как хранит костюмы
На песнях «одинокого бродяги» выросло несколько поколений россиян. Между тем, о личной жизни артиста мы знаем крайне мало. В преддверии концерта, который состоится в Волгограде 29 сентября, певец дал «Родному городу» откровенное интервью.
В Волгограде вы будете выступать не первый раз. Что связывает вас с нашим городом? Какие места любите посещать?
– Я не сделаю потрясающего открытия, да здесь и глупо быть оригинальным: для меня, как для любого русского человека, Волгоград — это в первую очередь Сталинградская битва. Наверное, Волгоград – один из немногих городов, которому надо вернуть его прошлое название только за один этот военный подвиг. И, конечно, исторические места – Мамаев курган и скульптура «Родины-матери» над Волгой, они совершенно особенные. Сколько бы раз вы их ни видели, всё равно дрогните снова. Это ведь не просто наша история, это неотъемлемая часть жизни, то, что лежит в основе менталитета, российской сути. Я не очень люблю говорить пафосные слова, думаю, всем понятно: раз я россиянин, Волгоград для меня то же самое, что блокадный Ленинград или Парад Победы в Москве, то есть живая страница Великой Отечественной.
– На нашей эстраде вы всегда были новатором. Первым сделали настоящее шоу со спецэффектами, первым поставили себе балет, первым стали прыгать со сцены в зал на руки поклонников. Какую революцию на нашей эстраде вы готовите сейчас?
– В революции что главное? Она должна завершиться победой, в противном случае это неудавшийся переворот, зачинщик которого идет на плаху. Поэтому все революции должны делаться с безупречным профессионализмом, а главное, с огромной ответственностью за последствия. Я счастливый мятежник, все мои бунты заканчивались рукоплесканиями публики, привлечением в революционные ряды моих зрителей новых фанатов и появлением бесконечных последователей из числа коллег. Правда, стэйдж-дайвинга – прыжка со сцены на руки поклонников – никто пока не повторил, но спецэффекты и балет многие взяли на вооружение. Ну и хорошо, мне не жалко. Сейчас же с возрастом, а главное, с появлением огромного профессионального опыта, я научился делать революции в бархатных перчатках. Например, несколько лет назад вернулся к року, который любил в молодости, и начал постепенно вводить новые песни, написанные в этом стиле, в свой репертуар. Признаюсь честно, не все сразу это оценили, ведь большинство приходит послушать хорошо известные хиты, любимые лирические песни. Но я упрямо разворачивал зрителя к более сложной, содержательной музыке. И не далее как в конце августа моя бархатная революция закончилась абсолютным триумфом. У меня с аншлагом прошли концерты по Крыму и Кавказскому побережью, когда люди, пришедшие “на попсу”, также “на ура” принимали мои роковые композиции. И в то же время я параллельно побывал в качестве почетного гостя на рок-фестивале “Кубана”, где поклонники рока приняли меня просто как родного и с моими новые песнями, написанными в их любимом стиле, и с моим традиционным репертуаром, который я тоже исполнил. Соединить в себе, в одном концерте, донести до всех категорий публики, людей разных возрастов и противоположных вкусов роковую и популярную музыку – разве это не революция? Я смог это сделать первым. И очень своей последней профессиональной революцией горжусь.
– Будут ли сюрпризы на концерте в Волгограде?
– Сюрпризы бывают всегда: это и новые костюмы, и новые песни, и новые танцевальные номера. И какие-то мои археологические находки, которые я периодически извлекаю из своих сундуков, а потом оказывается, что люди как будто только эту песню и ждали. В последний раз, например, так случилось с моей рок-н-ролльной песней “Дело вкуса”, которую я вернул в программу. Ну и, конечно, я сам жду сюрпризов от зрителей. Хочу, чтобы люди в зале были более свободными, более раскованными, танцевали бы, кричали, пели, в общем, оторвались по полной программе. Чтобы было им по-настоящему в кайф.
– У вас есть страх, что вашу новую песню, шоу или образ поклонники вдруг не примут? И нужно ли артисту думать об этом?
– Конечно, страх гложет всегда. Артисту дорого признание публики, ради нее он работает, и в действительности это единственное, что ему по-настоящему дорого. Ну, во всяком случае так должно быть в идеале. Но без риска в нашей профессии нельзя, иначе ты станешь заурядным, банальным, скучным, неинтересным. Про тебя скажут: “Ой, он уже не тот!» И это намного страшнее, чем неприятие каких-то моментов шоу или твоего образа зрителем. Надо рисковать, экспериментировать, давить в себе естественный страх перед переменами, без этого никуда.
– Всем известна ваша страсть к ярким и неординарным сценическим костюмам. Сколько их у вас всего? Храните где-нибудь коллекцию самых любимых?
– Сложно даже сказать, сколько у меня костюмов. Кто-то считает их поштучно, кто-то шкафами, а я — комнатами. Вот у меня их где-то полторы комнаты. И они уже всерьез вытесняют меня из квартиры. Но они мне нужны: я иногда использую что-то из прошлого, хотя, бывает, отдаю какие-то костюмы для продажи на благотворительных аукционах, случается, дарю. Любимых костюмов как таковых у меня нет, а вот какие-то творческие или личные моменты, которые вспоминаются вдруг при виде того или иного костюма, это да, случается. И сразу теплеет на душе.
– Вы имели возможность построить себе дом в любом уголке земного шара, но решили обосноваться в Майами. Чем вам приглянулось это место?
– Это было первое место в моей жизни, поразившее обилием солнца. Оно светит там круглый год. А в дополнение к свету и теплу океан, в котором можно купаться и зимой, и летом. Я же человек, который волею судеб родился и первые годы жизни провел среди белого безмолвия, практически не знакомый в детстве, когда это особенно важно, со сменой времен года, люблю яркое солнце и морские глубины. Поэтому я сразу влюбился в Майами.
Возможно, сейчас, когда я уже более искушен, поездил по миру, посмотрел, позагорал там, поплавал сям, я бы, может, обосновался где-то еще. На Гавайях, например. Там идеальный климат: не жарко, не холодно, всегда двадцать семь градусов и легкий ветерок. Раз в час обязательно побрызгает дождик, подарит пять минут свежести. Но ломать что-то давно выстроенное, привычное, успевшее стать дорогим сердцу, тяжело.
– Говорят, что Майами – это ярмарка людского тщеславия, где каждый стремится произвести на других незабываемое впечатление. Это правда?
– Да? Я чураюсь, так сказать, «выходов в свет», а уж особенно когда отдыхаю. Мне хватает с избытком тех нескольких светских мероприятий в году, на которых я просто обязан присутствовать в силу своего положения в шоу-бизнесе. Мне и они-то в тягость – более бессмысленного, бесполезного и утомительного занятия, чем «светить лицом», в действительности найти сложно. Поэтому посещать «ярмарки тщеславия», когда имеешь всего-то небольшую толику времени для душевного отдыха и восстановления физических сил, просто глупость. Которую я никогда не совершаю. Поэтому и на других не произвожу впечатления и сам не впечатляюсь. А иные — возможно. Но мне неинтересно просто даже про это знать.
– Какие места вы любите посещать в Майами? Ходите по городу пешком или ездите на роскошном кабриолете?
– У меня есть спортивный автомобиль, который я в Майами с удовольствием сам вожу. Я и люблю, и умею это делать, тем более в городе хорошие дороги, по ним приятно «погонять». Хотя в действительности по Майами надо уметь ездить, вернее, знать урочное время. Например, в те часы, когда детей развозят автобусами из школ по домам, город практически перекрыт для постороннего движения. Что же касается необычных мест, то там, например, сел за руль и поехал в Кью-Вест, самую южную точку Америки, где кончается полуостров Флорида. А напротив уже Куба. Цепь островков, разбросанных по океану и соединенных мостами. Получается, что большую часть пути едешь по океану. И вот там, на самом южном островке, жил Хемингуэй. Я очень люблю там бывать. А однажды к журналистам попала моя фотография, сделанная в доме-музее писателя, где я стою в гостиной рядом с макетом парусника, сзади портрет Хемингуэя и Скотта Фицджеральда. Ее опубликовали, сопроводив надписью: «Леонтьев у себя на вилле в Майами». Такой вот был очень смешной для меня «момент славы.
– Что вам нравится в американцах? А чего до сих пор вы так и не смогли понять?
– Нравится открытость, отзывчивость, умение и желание выражать те эмоции, которые они ощущают. Особенно это заметно на концертах, а я иногда хожу на сольные выступления Мадонны, Леди Гаги. Ну так вот больше всего мне обычно нравится даже не сам концерт, а публика: люди хлопают в такт песни, поют сами, встают и танцуют, они раскованны и не скрывают, что получают удовольствие. А наши иногда, как на партийном собрании, по стойке смирно сидят. Песня закончилась — бурные аплодисменты, и опять по стойке смирно. Хотя вот на «Кубане», конечно, у меня было как в Америке у Мадонны. За что тамошней публике большое спасибо.
А не нравится… Американцы очень схематичны. Вот простой пример: однажды мне должны были дать два доллара сдачи, а их у продавца не было. А не дать там не могут. Я как нормальный русский человек говорю: “Давайте я дам вам три, а вы мне пять…» Так вот эта простейшая математическая задачка продавцом так и не была осознана. Он только вымученно улыбался и хлопал глазами, но «я вам три, вы мне тогда пять» оказалось для него слишком сложно.
– С женой Людмилой вы в браке уже более 30 лет, и большую часть года она проводит в Майами без вас. Чем она увлечена? Работа? Хобби? Социальные миссии?
– Люся — человек независимый, очень свободолюбивый, ей нравится самой зарабатывать деньги, и при этом она фанатично обожает собак. Поэтому работает грумером. У нее свои клиенты, к ней записываются в очередь. Вот такое призвание, которое одновременно и работа, и хобби. А социальные миссии… Она, правда, очень любит животных, поэтому, когда бывает в Москве, сразу берет под опеку окрестных бездомных собак, каждый вечер ходит их кормить. А в Майами бездомных собак нет, поэтому там Люся подкармливает диких енотов, которые тоже не прочь полакомиться чем-нибудь вкусненьким и поэтому захаживают к нам в гости.
– Пару лет назад вы признались нескольким СМИ, что подумываете о суррогатном материнстве. Какое решение приняли в итоге?
– Я никогда не подумывал ни о чем подобном. Схема, когда ребенка зачали в пробирке, потом суррогатная мать его выносила и родила, няня научила пользоваться горшком, гувернантка — не ковырять в носу, репетиторы — считать, читать и писать, это не моя схема выращивания ребенка. Я человек старых традиций, поэтому считаю, что услугами суррогатной матери можно пользоваться только если для этого есть серьезные медицинские показания. А иначе ребенка должна вынашивать и рожать, и растить родная мать, а воспитывать – отец, и зачинать его следует естественным образом.
– Что пожелаете читателям газеты «Родной город»?
– Любите своих родителей, детей, а также тех, с кем утром пьете кофе, а вечером вместе стелите двухспальную постель, и, конечно, свой родной город. Будьте счастливы!
Из досье «Родного города»:
Валерий Леонтьев – советский и российский певец, актёр.
Родился 19 марта 1949 года, село Усть-Уса, Республика Коми.
Карьера: записал более 30 альбомов, многие из которых расходились миллионными тиражами.
Награды: заслуженный артист Украинской ССР (1987 год), народный артист России (1996 год), народный артист Республики Коми (2009 год), почётный гражданин Якутии (2014 год). Обладатель премий World Music Awards, ZD Awards, “Овация”, “Золотой Граммофон”.
Никита Ловчинский
