Гость номера – наш земляк, известный сценарист Илья Владимирович Авраменко. В интервью «Родному городу» он рассказывает, почему окончил агровуз, как понял, что хочет связать жизнь с творчеством, и о сложностях адаптации западных проектов.
Путь к себе
– Илья Владимирович, вы из творческой семьи?
– Во-первых, позвольте поздравить вас и всех читателей с Рождеством и всеми прекрасными зимними праздниками и пожелать мира, счастья, благополучия всем нам. А отвечая на вопрос, скажу, что я не просто не из творческой семьи, а из весьма нетворческой. Отец работал инженером на железной дороге, мама – инженером в отделе главного конструктора на «Баррикадах», деды: один – сапожник, другой – плотогон. Самой творческой единицей была, наверное, бабушка – в своем маленьком дворике она выращивала прекрасные цветы.
– Окончив сельскохозяйственный институт, вы поступили во ВГИК, почему не оставили учебу в сельскохозяйственном вузе раньше?
– Это хороший и острый вопрос. Он заставляет меня вспомнить довольно болезненные моменты из моей юности. Я поступил в сельхозинститут, когда мне еще не было и 17 лет. По сути, я был ребенок, который глубоко внутри себя уже точно знал, что хочет быть писателем. Робкие мои слова о поступлении в московский литинститут поддержки в семье, говоря очень мягко, не встретили. А как делать самостоятельные первые шаги в этом направлении, я тогда не представлял. Все остальное, что мог предложить Волгоград в плане учебы, мне было одинаково безразлично, и я пошел (или поплыл) по пути наименьших затрат и сопротивления. Этот путь и привел меня в сельхозинститут, где набирали курсы по 150 человек и где в то время был хронический недобор. Первый курс пролетел безболезненно, а вот уже на втором мои отношения с вузом сильно обострились.
Учеба не представляла для меня никакого интереса, я писал стихи, которые изредка публиковала институтская многотиражка, и юмористические рассказики, которые так же изредка публиковала областная молодежная газета. И из института я решил уходить.
Это был 1983 год, в разгаре – война в Афганистане, и мне светило попасть прямиком туда. Надо сказать, что участие в боевых действиях меня не пугало, но очень сильно пугало моих родителей. Поэтому они начали боевые действия прямо дома.
В результате я потерпел поражение и капитулировал: пообещал родителям, что окончу институт, а уже потом буду делать все что хочу. С точки зрения родителей, моя жертва была невелика: уйдя из института, я бы два года прослужил по срочному призыву. Оставшись в институте, я бы потратил три года, но получил диплом. В этом раскладе, конечно, есть несомненная родительская правота и логика. И, хотя мне она тогда была недоступна, я остался в институте и окончил его потому, что пообещал это родителям.
«Работай хорошо – и будешь нужен»
– Когда только приехали в Москву, чем вас поразил этот город?
– Тем, что всем вокруг было на тебя абсолютно наплевать. Можно было ходить по любым улицам в любое время дня и ночи, и тебя окружали лишь ровное равнодушие и холодная вежливость. В Волгограде это было невозможно. В мои времена в Волгограде были районы и улицы, где чего-чего, а уж равнодушия и вежливости не бывало, наверное, никогда. Не знаю, как сейчас дела обстоят с этим.
– После окончания вуза сложно ли было получить работу в столице?
– Я не знаю, как обстояли дела с выпускниками иных вузов, но выпускникам сценарного факультета работы штатной работы не предлагали. Так называемого «распределения» не было. Получил диплом – свободен. Делай что хочешь. Тем более что мое окончание ВГИКа совпало с крахом советской системы кинематографа. Мы, наше поколение, оказались выброшены и не нужны. Работы в кино в девяностые годы не было совсем. Как и самого кино. Вероятно, поэтому от всей нашей мастерской в кинематографе осталось, по сути, лишь два человека. И с другими мастерскими – режиссерскими, операторскими, сценарными – ситуация не намного лучше. А там учились невероятно талантливые люди!
– Как считаете, сейчас начинающим творческим людям, в том числе сценаристам, сложнее зарекомендовать себя в столице, чем в то время, когда вы начинали?
– Мне трудно ответить на этот вопрос. Я был начинающим сценаристом тогда, а не сейчас. Я знаю, как мне было тогда. И не знаю, как и кому сейчас. У каждого свой опыт. Но поскольку в искусстве, в кино, в литературе все время появляются все новые и новые имена, я понимаю, что процесс не прекращается. Слава Богу. Также, на мой взгляд, сейчас уже нет такого понятия, как «столица». Благодаря интернету все доступно всем. Человек может жить в Камышине или Фролово и писать прекрасные пьесы, которые будут ставить лучшие театры. Романы, которые будут издавать многотысячными тиражами. Гришковец живет в Калининграде и очень хорошо себя чувствует в творческом плане.
Калининград, уверяю вас, это совсем не столица.
Также я не очень понимаю формулировку «зарекомендовать себя». Что это значит? В кино нет прошлых заслуг. Работай хорошо – и ты будешь нужен. Начнешь фальшивить – с тобой попрощаются.
«В литинституте тебе делать нечего!»
– Почему решили поступать именно на сценарный факультет? И в целом когда поняли, что творческий путь – ваш?
– Начну ответ со второй части. Свой первый рассказ я написал в шестом классе и показал его бабушке – не той, которая была творческой единицей, а той, которая была весьма образованна: она окончила гимназию и владела языками. Бабушка прочитала рассказ и сказала: «Вот ***** кот!» С этого момента я понял, что хочу быть только писателем.
К моменту окончания сельскохозяйственного института я уже плотно готовился к поступлению в литинститут.
Тут надо сказать, что Господь всегда дарил мне прекрасных друзей. Одним из них была актриса Марина Голуб. Тогда она не была такой известной, но это ее совсем не портило. И я, приехав в Москву, чтобы сдать свои работы на творческий конкурс в литинститут, тут же отправился к ней. Хотел, чтобы она поехала со мной, потому что идти один боялся. Но Марина неожиданно не только отказалась ехать, но беспощадно разругала все мои планы. По мнению Марины, а оно всегда было для меня авторитетным, в литинституте делать мне было совершенно нечего. Марина привела аргументы, главным из которых был тот, что Пушкин, Гоголь и Бунин в литинституте не обучались. Для того чтобы хорошо писать, нужен дар языка, а не диплом литинститута. Возразить на это мне было нечего. Я расстроился и не знал, что мне теперь делать. Но Маня знала. «Сценарный факультет ВГИКа, – сказала она. – Там тебя научат единственному, чему могут научить человека с чувством языка. Драматургии».
И мне это сразу понравилось. Очень. Честно скажу, я не знал, что такое сценарный факультет, что такое ВГИК, где он находится. Я не представлял тогда, что на земле есть институт, где реально учат делать кино. Маня взяла меня за руку и отвезла во ВГИК. Я подал работы, прошел творческий конкурс, а затем сдал вступительные экзамены. При этом я не знал, что бывают мастера и мастерские и что я поступаю на курс к самому профессиональному советскому кинодраматургу Валентину Черных.
Принципы
– Вы работали над сценарием к российской адаптации американского ТВ-проекта «Закон и порядок». Насколько это сложно?
– Не скрою, временами были сложности. Судите сами, насколько сложно адаптировать, например, такую серию из «Закона и порядка»: священник убивает человека за то, что тот обчистил ящик для пожертвований в его храме. Затем выясняется, что этот священник и его жертва – любовники. Потом оказывается, что они к тому же отец и сын. Для американцев такой набор, вероятно, не является сверхъестественным. В нашей стране пока что это, слава Богу, не так.
Кроме того, в «Законе и порядке» довольно много экранного времени уделялось судопроизводству. А американское судопроизводство очень сильно отличается от нашего. Вещи, обычные там, невозможны здесь. Залоги, досудебные слушания и соглашения, вся процедура совсем иная. Изменить это под нас порой было просто невозможно. Приходилось придумывать оригинальные, чисто российские сюжетные повороты и ходы. Судя по рейтингам, нам это удалось.
– Вы также работали над экранизацией романа Ильи Ильфа и Евгения Петрова «Золотой теленок». В произведении, кажется, каждый абзац важен, как быть с такими великими произведениями? Как определялись, что будет смотреться на экране так же эффектно, как в книге?
– Вопрос, что и насколько эффектно будет смотреться на экране, лежит не в компетенции автора сценария. Эти задачи, как правило, решают продюсер, режиссер, художник-постановщик, оператор-постановщик, художник по костюмам.
Моя задача заключалась в том, чтобы написать сценарий – ту основу, по которой будет снят фильм – так, чтобы максимально сохранить все, что есть в этом прекрасном романе. Образы героев, атмосферу, юмор, детали и, конечно, драматургическое развитие. В отличие от книги, где может быть на двадцать страниц больше или меньше, у фильма есть жесткий временной формат. 51 минута серия. Или 100 минут полнометражный фильм. За это время вы должны рассказать всю историю, раскрыть героев и создать атмосферу. Еще двадцать минут, если не успели, вам никто не даст. А за то, насколько эффектно, естественно или скучно и деревянно выглядит артист –исполнитель роли, насколько глубоко решен второй план, как освещена героиня в сцене купания, отвечает не сценарист
«Кастинг» для проектов
– На ваш взгляд, какими качествами важно обладать сценаристу? Кому бы вы не рекомендовали выбирать эту профессию? Может, неусидчивым людям, к примеру?
– Сценаристу, на мой взгляд, необходимо обладать в первую очередь профессией. И терпением. И совсем хорошо, если к этому прикладывается талант и любовь к людям. Но такое в последнее время, к сожалению, довольно редко встречается.
– За какие проекты вы не беретесь? Есть ли своеобразный «кастинг» для предложений?
– Я не берусь за проекты, которые делают только для денег, где не решают творческих задач. Один раз попробовал – и заболел, чуть не умер. Все-таки я вырос в старой школе кинематографа, где смысл работы был именно в творчестве, а не в освоении бюджетов. «Кастинг», конечно, есть. Очень важно, кто именно предлагает тебе делать фильм. Бывает, приходят бизнесмены, которые считают, что их самомнение и толщина кошелька являются гарантией качества будущего фильма. С такими я не связываюсь, несмотря на размер гонорара. А бывает, приходят ребята совсем без денег и предлагают такое, что прыгаешь от радости. Профессиональный интерес и сложность творческой задачи – это всегда на первом месте. Если этот этап «кастинга» пройден, дальше встает вопрос о деньгах и сроках.
– Многое ли сейчас зависит от сценариста и режиссера или по большей части все решает продюсер?
– На настоящих проектах существует взаимоуважение между главными участниками процесса, между создателями фильма. И они, конечно, прислушиваются к мнению друг друга. Но таких проектов все меньше и меньше. Все чаще решает продюсер или даже чиновник телеканала. А их решение зависит от денег, от личной жадности или личного благородства.
Например. Вы, так называемый продюсер, берете у чиновника телеканала деньги на фильм. 100 рублей. Рабочая смена стоит 10 рублей. Вы можете снять фильм за 10 рабочих смен и потратить все деньги – на перестановку света, на сложные и красивые объекты, на вдумчивую работу с артистами.
И в результате фильм может не получиться.
А можете снять фильм за три смены. Без перестановок, без объектов и без работы с артистами. Вместо дорогих сценаристов, режиссеров и артистов вы пригласите людей с автобусной остановки. Но потратите вы всего 30 рублей. А 70 разделите с чиновником канала, и он выделит вам деньги на следующий фильм. Вне зависимости от того, как у вас получилось.
Что вы предпочтете?
– Часто ли бываете в Волгограде?
– Я не бываю в Волгограде. Меня там никто не ждет…
> Досье «Родного города»
Илья Авраменко
Илья Владимирович Авраменко, сценарист.
Родился: 8 августа 1964 года в Волгограде.
Образование: окончил сельскохозяйственный институт и сценарный факультет ВГИКа.
Карьера: написал порядка 25 сценариев к фильмам и сериалам, среди которых проекты «Нина», «Француз», «Честь имею», «Золотой теленок», «Батальонъ».
Мария Карасева. Фото из личного архива героя публикации
